Он смотрит на меня понимающим взглядом. Я не могу вдохнуть. Грегори не зря беспокоился.

— Грегори был в замешательстве, когда я спросил.

Прикрыв глаза, я замолкаю, испытывая вину.

— Скажи мне, что у вас с ним ничего не было.

Тяжело сглатываю, лихорадочно обдумывая, как поступить. Сказать правду или ложь. Но совесть берет надо мной верх.

— Он всего лишь хотел утешить меня, — тихо выпаливаю я. — Все зашло слишком далеко.

— Когда?

— После того, как ты отвез меня в отель.

Он вздрагивает, резко вдыхая, чтобы успокоится.

— Мы не спали, — нервно продолжаю я, стремясь развеять его подозрения. Мне не нравится, как он дрожит. — Глупая ошибка, вот и все. Мы оба сожалеем. Пожалуйста, не трогай его.

Его ноздри раздуваются так, словно он прикладывает огромные усилия, чтобы не взорваться. Хотя нет, это так

— Если я причиню ему боль, то и тебе тоже. Я и так достаточно тебя обижал. — Он сжимает зубы. — Но этого больше не повторится.

Это утверждение, не вопрос или убеждение. «Этого больше не повторится». Поэтому я молчу до тех пор, пока наконец не замечаю, как его грудь начинает вздыматься и опускаться. Он успокаивается, но я задала вопрос и прежде чем он меня отвлечет, хочу получить ответ.

— Конверт.

Прикусываю внутреннюю сторону щеки, обдумывая, стоит ли продолжать. У Миллера отстраненный вид.

— Что было внутри?

— Записка от Чарли.

Я и так это знала, но то, что он так охотно ответил, меня удивило.

— Что он написал? — Я задаю этот вопрос без колебаний.

— Он натолкнул меня на выход из проблемной ситуации.

Я открыла рот. Он нашел решение? Чарли собирается освободить его от невидимых оков? О боже мой! Возможность того, что мы сможем жить своей жизнью, внезапно становится слишком осязаемой. Вот почему Миллер такой умиротворенный, но я обрываю себя, так как странное чувство охватывает мое облегчение и счастье. На самом деле это важно. Он прочитал письмо на моей кухне и выглядел совершенно потрясенным и даже его идеальный самоконтроль дал трещину. Миллер был встревожен, так что же изменилось, раз сейчас он такой умиротворенный? Собираюсь с духом и задаю вопрос, прежде чем позволить своей решимости иссякнуть:

— И какое же решение ты нашел?

Мне так и хочется задержать дыхание. Что-то подсказывает, что ответ мне не понравится.

Но мой вопрос не останавливает его палец, скользящий по моей коже. К тому же он все еще не смотрит на меня.

— Не имеет значения, потому что я не выполню это.

— Плохой вариант?

— Наихудший, — отвечает Миллер без заминки. Сначала он хмурится, а потом на его лице проявляется отвращение.

— Я нашел другой выход.

— Какой?

— Я убью его.

— Что?

Паникуя, я дергаюсь под ним, но встать не получается. Интересно, он специально так устроился, догадываясь, что я начну настаивать на ответах и захочу сбежать, когда получу их. Не знаю, почему я так шокирована его ошеломляющим и отвратительным высказыванием. После разговора с Уильямом и взгляда Миллера я не сомневалась, что он скажет именно это.

— Вариант Чарли еще хуже? Насколько?

— Оставайся на месте.

Он слишком спокоен, и это только еще больше пугает меня. Миллер хватает меня за запястья и держит их над моей головой, отчего я изнуренно дышу ему в лицо.

— Это единственное решение.

— Нет, это не так! — спорю я. — Чарли предложил тебе выход. Воспользуйся!

Он неуклонно качает головой.

— Нет. И мы больше не обсуждаем это!

Его челюсти сжаты, глаза предупреждающе потемнели. Мне не страшно. Нет ничего хуже убийства. Я не позволю ему никого убить.

— Черт возьми, ты не прав! — кричу я. — Слезь с меня!

Я переворачиваюсь, но встать все равно не получается.

— Оливия, прекрати! — Он придавливает мои запястья к полу над головой. — Черт возьми! Хватит вырываться!

Я сдаюсь, но только потому, что устала. Тяжело дышу прямо ему в лицо, стараясь свирепо смотреть, несмотря на нехватку сил.

— Нет ничего хуже убийства.

Он глубоко вдыхает для того, чтобы взять себя в руки, и поэтому я напрягаюсь.

— Если я соглашусь, то это уничтожит тебя, Оливия. И нет никакой гарантии, что после выполнения задания он не попросит сделать что-то еще. Живым он угрожает нашему счастью.

Я решительно качаю головой.

— Это слишком опасно. Ты не сможешь к нему подобраться. У него вероятно дюжина тяжеловесов в охране. — Паникую еще сильнее. Я слышала, как Грегори упоминал про оружие. — Ты не сможешь жить с этим всю оставшуюся жизнь.

— Рискованно оставлять его в живых. К тому же Чарли предоставил мне прекрасную возможность.

Его сбивчивые слова заставляют меня на мгновение замолчать, прежде чем я понимаю, в чем дело.

— Боже, он хочет, чтобы ты пошел на свидание?

Миллер спокойно кивает, давая мне возможность осознать всю серьезность проблемы. С каждой минутой становится только хуже. Должен быть другой выход.

При мысли о том, что кто-то другой будет прикасаться и целовать Миллера, внутри меня просыпается собственническая натура. Часть сознания кричит: «Пусть он убьет Чарли». Мир станет лучше без него! А демон на моем плече кивает в знак согласия. Но вдруг появляется ангел, который печально смотрит, не говоря ни слова, но я знаю, что бы он заявил. Отпусти его. Просто одна ночь. Это ничего не значит.

— Она сестра русского наркобарона, — тихо говорит он. — Я ей противен, но она хочет меня уже много лет. Она получает удовольствие от унижения своего партнера. Ей нужна лишь власть. Если Чарли уговорит меня, он будет работать с русскими. Выгодное партнерство, и он давно желал этого.

— Почему бы им просто не начать работать вместе?

— Сестра русского не согласится, пока не получит меня.

— Отпусти меня, — тихо шепчу, и он подчиняется, отрываясь от моего распростертого тела и снова опускаясь на колени. От него исходит нервозность. Замечая его хмурый взгляд, я встаю на колени и тянусь к нему. Миллер не позволяет себя обнять. Трясу его за плечи, а затем поворачиваю к себе спиной, и когда мой взгляд падает на нее, то я расстраиваюсь.

Просто хаос. Красные царапины от моих ногтей пересекают его спину, некоторые линии с кровоподтеками, а другие опухшие. Спина Миллера словно испещрена дорогами. Он действительно хотел, чтобы я причинила ему страдания, но не для того, чтобы получить смесь удовольствия и боли. Миллер желал, чтобы мои метки были везде — знак того, что он кому-то принадлежит. Мне.

Я прижимаю пальцы к глазам, но у меня не получается восстановить дыхание. Наполненные горечью рыдания вырываются наружу.

— Не плачь, — шепчет он, поворачиваясь и обнимая. Миллер целует меня в макушку, гладит по волосам и крепко прижимает к себе. — Пожалуйста, не плачь.

Чувство вины заполняет меня, и я начинаю кричать, чтобы выплеснуть эмоции наружу. Решительность Миллера выполнить это условие ради меня лишь усиливает страдания. Сколько бы я не твердила себе, что во всем вина Чарли, что он дьявол во плоти и заслуживает такой участи, я все равно не могу себя убедить в правильности этого решения. Миллер будет нести это бремя всю оставшуюся жизнь, и теперь, знаю, что и я тоже. Не могу позволить ему сделать это с нами. Иначе на наших шеях будет висеть петля до самого конца.

— Тихо-тихо, — успокаивает он, усаживая меня к себе на колени.

— Давай убежим, — всхлипываю я. — Это хороший выход. Возьмем Нан и уедем далеко-далеко. — Мысленно я уже составляю список мест, а Миллер смотрит на меня с нежностью, словно я просто ничего не понимаю.

— Мы не можем.

Из-за его ответа я чувствую раздражение.

— Можем.

— Нет, Оливия, ты ошибаешься.

— Это ты не прав! — кричу я. Миллер вздрагивает и закрывает глаза. Он пытается набраться терпения. — Перестань так говорить! Мы можем сбежать. Просто возьмем Нан и уедем. Мне все равно куда, главное подальше от Лондона, от этого мерзкого и жестокого мира.

Не знаю, почему Миллер заявил, что он на пути в ад, потому что мне кажется, он уже там. И я вместе с ним. Его голубые глаза медленно открываются. Взгляд затравленный. Это останавливает мое дыхание и сердце.