— Дорогая девочка, мне тебя ужасно не хватало, — вздыхает она, прижимая меня к мягкому телу, — хотя я и была занята тем, что кормила трех крепких мужчин.

— Трех? — бормочу ей в грудь.

— Да, — Нан разжимает объятия и убирает с моего лица копну волос, — Джордж, Грегори и Уильям.

— Ох, — выдыхаю я. В голове возникает образ трех мужчин, сидящих за обеденным столом и поедающих сытную еду. Уютно. — Ты кормила Уильяма?

— Да, — взмахивает она морщинистой рукой с напускным безразличием, — я приглядывала за всеми.

Улыбаюсь, несмотря на все возрастающее беспокойство по поводу слишком тесного общения Нан и Уильяма. Пока бабушка воображает, что это она присматривала за ними, я знаю, как обстоят дела. Уильям заверил, что позаботится о ней, но даже без него Грегори и Джордж справились бы на отлично. Но как только вспоминаю, где мы находимся, улыбка тут же сходит с лица. В больнице. Потому что у Нан случился сердечный приступ.

— Время вышло. — Мягкий голос Миллера привлекает внимание, и я вижу, как блеск в его расслабленном нежном взгляде тускнеет и переходит в беспокойство.

Игнорирую его вопросительный взор, слегка качаю головой и встаю.

— Нас выгоняют, — говорю я, наклоняясь, чтобы обнять Нан.

Она крепко сжимает меня, притупляя чувство вины. Бабушка в курсе, что я корю себя.

— Прихватите меня тайком с собой.

— Не говори глупостей. — Я стою неподвижно, окруженная Нан, пока она не разрывает объятие. — Пожалуйста, веди себя хорошо с врачами.

— Да, — вмешивается Миллер, делая шаг вперед, и опускается на колени рядом со мной, чтобы поравняться с Нан. — Я очень хочу Биф Велингтон, и я не знаю никого, кто готовит его так же хорошо, как вы, Жозефина.

Нан растекается лужицей в своем кресле, и меня переполняет счастье. Она обхватывает ладонями заросшие щетиной щеки Миллера и притягивает его к себе, пока они едва не сталкиваются носами. Он не отстраняется. Наоборот, поощряет ласковый жест и кладет руки поверх ее, пока она прикасается к нему.

Я с любопытством наблюдаю, как им удается уединиться в просторной палате. Все вокруг становится незначительным, пока они обмениваются тысячей слов одним взглядом.

— Спасибо за то, что заботишься о моей малышке, — шепчет Нан так тихо, что я едва слышу.

Прикусываю губу, когда Миллер берет ее руки, подносит ко рту и нежно целует.

— До последнего вздоха, миссис Тейлор.

Глава 7

Устраиваюсь на заднем сиденье автомобиля Уильяма и ощущаю, будто гора свалилась с плеч. Есть миллион других проблем, под давлением которых можно было бы рухнуть, но я ни о чем не могу думать, кроме как о счастье собственными глазами видеть, что Нан в порядке.

— Тед, ко мне домой, пожалуйста, — просит Миллер и протягивает мне руку. — Иди сюда.

Игнорирую его жест.

— Я хочу домой.

Тед вливается в поток машин, и я замечаю, как он мельком смотрит в зеркало заднего вида, а на его дружелюбном лице с жесткими чертами появляется ласковая улыбка. Я, подозрительно сощурившись, наблюдаю за ним, даже когда он больше не пялится на меня, а затем поворачиваюсь к Миллеру. Тот взирает на меня задумчиво, а его рука все еще висит между нами.

— Полагаясь на свою интуицию, осмелюсь предположить, что говоря «домой», ты не имеешь в виду мою квартиру. — Его рука падает на сиденье.

— Твоя квартира — не мой дом, Миллер.

Простой домик Нан с террасой, в котором всегда беспорядок и такой знакомый, успокаивающий запах — вот мой дом. И мне нужно погрузиться в эту атмосферу прямо сейчас.

Миллер постукивает кончиками пальцев по кожаному сиденью, внимательно меня изучая. Я осторожно откидываюсь на спинку.

— У меня просьба, — бормочет он, прежде чем дотронуться до моей правой руки, которая в данный момент крутит новое бриллиантовое кольцо на пальце.

— Какая? — медленно соскальзывает с моего языка. Что-то подсказывает, это не просьба никогда не переставать его любить. Он знает, как я на нее отвечу. Миллер слегка сжал челюсти, явно нервничая из-за ответа, который я могу дать на этот вопрос.

Теперь его черед крутить мое кольцо. Миллер напряженно размышляет, наблюдая за игрой своих пальцев. У меня же кружится голова, пока я собираюсь с духом, чтобы услышать ответ. Наступает долгая, неудобная пауза, прежде чем он делает глубокий вдох, и его голубые глаза начинают лениво ползти вверх по моему телу до тех пор, пока я не смотрю прямо в бездонные озера эмоций. От них у меня перехватывает дыхание… Они заставляют меня очень быстро осознать, что то, о чем Миллер собирается спросить, много для него значит.

— Я хочу, чтобы мой дом стал и твоим домом.

У меня отвисает челюсть, а разум затмевается. В голову не приходят правильные слова. Кроме одного.

— Нет, — выпаливаю я на выдохе, прежде чем обдумываю немного более деликатную формулировку отказа. Вздрагиваю от явного разочарования, проступившего на его идеальном лице — Я хотела сказать… — Мой дурацкий мозг не может предложить ни одного слова оправдания, и чувство вины немедленно начинает грызть меня за то, что я являюсь причиной его боли.

— Ты не останешься одна.

— Мне нужно быть дома. — Я опускаю глаза, потому что больше не в силах видеть мольбу в его пристальном взгляде. Он не начинает со мной спорить, а вместо этого вздыхает и сжимает мою маленькую ладонь своей.

— Тед, к дому Ливи, пожалуйста, — тихо распоряжается, прежде чем замолчать.

Поднимаю глаза и вижу, как Миллер задумчиво смотрит в окно.

— Спасибо, — шепчу я, ерзая на сиденье, чтобы прижаться к нему. Не получаю ни поощрения, ни помощи, он не раскрывает объятия, как только я устраиваюсь, а продолжает таращиться на проносящийся мимо нас мир за окном.

— Никогда не благодари меня, — тихо отвечает он.

— Запри дверь, — просит Миллер, обхватив мои щеки ладонями и обеспокоенно изучая мое лицо, пока мы стоим на пороге, — никому не отвечай. Я возьму несколько чистых вещей и сразу вернусь.

Я морщу лоб.

— Мне следует ожидать гостей?

Беспокойство исчезает в мгновение ока, сменяясь раздражением. После пикировки в машине я понимала, что одержала победу, но честно признаться, не ожидала, что Миллер так охотно останется здесь. Мне, конечно же, хотелось этого, но я не собиралась испытывать его и без того истончившееся терпение. Я уже поступила так, настояв на немедленном приезде сюда. Я не была готова тащиться на другой конец города, чтобы Миллер проверил свою квартиру и взял чистые вещи. Это дало бы ему возможность запереть меня внутри. И я не сомневаюсь, что он так и сделал бы. Однако я еще не сошла с ума, чтобы обманывать себя, будто пребывание здесь Миллера имеет какое-то отношение к моим мыслям, полным беспокойства о Нан.

— Поменьше дерзости, Оливия.

— Тебе нравится моя дерзость. — Убираю его руки со своих щек и возвращаю ему. — Я хочу принять душ. — Поднимаюсь на цыпочки и целую в заросшую щетиной щеку. — Поторопись.

— Потороплюсь, — выдыхает он.

Я отстраняюсь и замечаю его явную усталость. Миллер выглядит опустошенным.

— Я люблю тебя. — Шагаю назад, пока не оказываюсь в коридоре и хватаю дверную ручку.

Натянуто улыбаясь, Миллер засовывает руки в карманы джинсов и начинает пятиться по тропинке обратно

— Запри дверь, — повторяет он.

Я киваю в знак согласия, медленно закрываю дверь и сразу же запираю замки, поднимаю дверную цепочку. Понимаю, что мой мужчина не уйдет, пока не услышит, как все они встают на место. Я слишком долго стою, вглядываясь в длинный коридор, который ведет в кухню, и жду знакомого, успокаивающего звука хозяйствующей там Нан. Конечно же, ее там нет, поэтому зажмуриваюсь и представляю ее. Простояв неподвижно целую вечность, я, наконец, убеждаю свое истощенное тело отнести меня вверх по лестнице.

Когда раздается стук в парадную дверь, резко останавливаюсь. Нахмурившись, приближаюсь к ней, чтобы отпереть замки, но что-то останавливает меня. Наверное, голос Миллера, предупреждающий никому не отвечать. Я делаю вдох, чтобы спросить, кто там, и быстро останавливаю себя. Интуиция?