— Миллер, мне нужно увидеть Нан.

— Я же сказал. Она в порядке.

Миллер какое-то время борется со мной. До тех пор, пока я не успокаиваюсь на его коленях. То положение, которое ему нужно. Получаю огромное удовольствие от того, что он возится с моими волосами. Замечаю его непослушный локон, взывающий обратить на себя внимание. Вздыхаю и убираю его со лба, склонив голову набок, чтобы освежить в памяти прекрасные черты Миллера Харта. Пристально вглядываюсь.

— Хочу большего прямо сейчас, — шепчет он, и мои пальцы застывают на его груди. — Больше нас, — тихо добавляет Миллер, — пожалуйста.

Обнимаю его как кокон. Лицом зарываюсь в изгиб шеи, ища утешение.

— Прости, — бормочу я, — прости за те слова.

— Я уже простил.

Несколько слезинок вытекают из моих глаз, падая на его шею. Раскаяние причиняет боль. Миллер всего лишь любит, защищает и поддерживает нас с бабушкой. Мне нет прощения.

— Я люблю тебя.

Он отстраняет меня от своей груди и вытирает слезы.

— И я тебя люблю. — Больше слов или действий не нужно. Все и так понятно. — Не могу смотреть на твою грусть, Оливия. Где та дерзость, которую я так люблю?

Улыбаюсь, думая о том, что он, на самом деле, совсем не скучает по такому моему поведению.

— Она закончилась, — признаюсь я.

Слишком много энергии требуется, чтобы оставаться дерзкой или отважной. Я чувствую себя так, будто меня вырвали из жизни, лишили сил. Осталось немного для того, чтобы заботиться о Нан и показывать Миллеру свою любовь. Остальные могут идти к черту.

— О, нет. Ты просто потеряла ее на какое-то время. Вот и все. Нам стоит найти твою дерзость. — Миллер улыбается своей милой улыбкой, освещая темноту моей жизни. — Мне нужно, чтобы ты оставалась сильной рядом со мной, Оливия.

На место печали приходит чувство вины. Миллер остается сильным ради меня. Остается на моей стороне, несмотря на мои проблемы, травмы. Мне надо сделать для него то же самое. Нам предстоит справиться с проблемами — моими и Миллера. Друг у друга есть только мы. Грейси Тейлор лишь добавила хаоса в наш сложный мир. А теперь еще и моя задержка.

— Я рядом, — заявляю, — всегда.

Чувство вины усиливается в миллион раз. Собраться. Вот, что мне нужно сделать. Проблемы не исчезнут. Игнорирование тут не поможет.

— Я рядом.

— Спасибо.

— Не благодари меня.

— Я вечно буду благодарен тебе, Оливия Тейлор. Вечность. Ты это знаешь.

Миллер берет мою ладонь и целует кольцо.

— Знаю.

— Очень хорошо. — Меня целомудренно целуют в нос, в губы, сначала в одну щеку, потом в другую, а потом в шею. — Пора в душ.

— Окажешь мне честь, присоединившись?

Сжимаю его волосы в руках, улыбаюсь, когда Миллер тормозит и отрывается от моей шеи.

— Позаботиться о тебе в этой крошечной душевой кабине?

Киваю и прихожу в восторг от игривого огонька, вспыхнувшего в его ярких голубых глазах.

Миллер радуется. Это самое прекрасное зрелище.

— Сколько времени потребуется твоей бабушке, чтобы добраться из гостиной на кухню, найти свой самый большой разделочный нож и подняться наверх?

Я ухмыляюсь.

— При обычных обстоятельствах ровно минута. А сейчас, думаю, минут десять.

— Тогда нам стоит поторопиться.

Я смеюсь, когда он подхватывает меня на руки и быстро шагает к двери. Мне это необходимо.

— Ты же не хочешь выказать неуважение Нан, — напоминаю ему.

— Если она не узнает, то и не расстроится.

Восторженно улыбаюсь.

— Нам нельзя шуметь.

— Хорошо.

— Мне нельзя кричать твое имя.

— Запомню.

— Необходимо прислушиваться, вдруг Нан решит подняться.

— Будет сделано.

Он практически выламывает дверь ванной и пинком закрывает ее за собой, игнорируя мои условия. Меня ставят на ноги, включается душ. Я раздета, а аппетитные узкие бедра Миллера скрывают только боксеры. Но проходит секунда, и мы оба обнажены.

— Заходи. — Он наклоняет голову вперед, поторапливая.

Меня это не беспокоит. Отчаяние растет, потому что Миллер не притрагивается ко мне. Делаю шаг вперед, встаю под горячие струи воды. Жду.

И жду.

И жду.

Миллер просто смотрит на меня, медленно скользит взглядом по моему мокрому голому телу. Но я не испытываю дискомфорта. Вместо этого пользуюсь возможностью рассмотреть его. Думаю о том, что Миллер с каждым днем становится только идеальнее. Его навязчивые привычки теперь беспокоят меньше. Вероятно, я просто привыкла к его особенностям. Возможно, мы где-то на середине пути. Мы поглощены друг другом все время. А в перерывах пытаемся справиться с проблемами. Но в одном я уверена. Единственное, что остается неоспоримым.

Я до безумия люблю Миллера Харта.

Осматриваю его от кончика носа до идеально сложенных ног. Наконец останавливаюсь на члене. Я могла бы и дальше рассматривать его. Идеальный пресс, сильные плечи… совершенное лицо, губы, глаза, волосы. Я могла бы. Но не делаю этого. Все внимание приковано к самой идеальной части Миллера.

— Земля вызывает Оливию. — Грубый голос противоречит мягкому тону.

Перемещаю взгляд к остальным достоинствам Миллера. Не спешу переходить к ошеломляющей синеве его глаз, которая захватила меня с первой встречи.

— А вот и она.

Улыбаюсь и тянусь к нему.

— Иди ко мне, — говорю с придыханием, а в голосе слышится отчаяние.

Миллер берет меня за руку, на несколько мгновений переплетает наши пальцы. Мы смотрим друг на друга. Он заходит в душевую кабину и толкает меня, не оставляя другого выбора, кроме как отступать назад до тех пор, пока спиной не касаюсь холодной плитки. Миллер возвышается надо мной, пристально глядя в глаза.

Одной рукой он поднимает мои руки и прижимает к стене, а другую опускает к моему бедру, сжимая его. Подчиняюсь безмолвному приказу. Обнимаю его талию ногой, притягивая Миллера ближе. Он раскрывает губы, я повторяю за ним. Он опускается ниже. Так, что мы оказываемся нос к носу.

— Милая, скажи мне, чего ты хочешь. — Миллер опаляет мое лицо горячим дыханием, только еще больше разжигая мое желание.

— Тебя, — произношу я со вздохом и закрываю глаза, когда он целует меня. Миллер берет то, что принадлежит ему.

Глава 18

Нан выглядит хорошо. Но вид ее чопорно и спокойно сидящей за кухонным столом, обхватывающей ладонями чашку с чаем, немного ошеломляет меня. Я не поверила словам Миллера и ожидала увидеть, как бабушка возится на кухне. Нан никогда не выполняла то, что ей говорят.

— Доброе утро, — щебечу я и приземляюсь на стул рядом с ней, тут же наливая себе чай в кружку.

— Я бы на твоем месте не стала, — парирует Нан. Никакого «доброе утро» или «привет» в ответ.

— Не стала что?

— Пить чай. — Она указывает на кружку. — На вкус как моча.

Стучу чайником о чашку и слышу, как Миллер смеется из другого конца кухни. Кошусь на него. Он божественен в костюме-тройке, на этот раз угольно-сером, бледно-голубой рубашке и галстуке в тон. Готовый к работе, он выглядит вкусно. Идеально. Смотрю ему в глаза и улыбаюсь.

— Двадцати четырех каратное золото прямо здесь.

Наливаю себе в кружку то, что, по мнению бабушки, на вкус подобно моче. Миллер прекрасно понимает, но пропускает мимо ушей мой сарказм и садится к нам за стол.

— Вы слишком добры, миссис Тейлор.

— С легким паром, дорогой, — произносит бабушка в ответ.

Я снова бью кружкой о чайник. В этот раз так сильно, что, готова поспорить, фарфор треснул. Широко раскрываю глаза и замечаю озорную улыбку на его лице. Какой распутник!

— Вода была довольно горячей, — произносит Миллер, растягивая слова.

Смотрю на него, еще сильнее распахивая глаза. Я знала. Миллер пытается скрыть улыбку. Эти двое, когда оказываются вместе, становятся просто невыносимыми. Подкалывая друг друга, только больше заводятся. Но в этом проявляется их любовь.

— Тебе стоило позвать Оливию, чтобы она показала, как регулировать температуру.